Суверенный экстремизм

Вот уже несколько лет на страницах газет, с экранов телевидения нам сообщают о террористах, националистах, и прочих «несогласных», которых власть предпочитает называть одним словом — экстремисты. Госдума приняла закон, который направлен на борьбу с экстремизмом в России.

А вот газета «Независимая» (от 18.09.07 г.) в статье «Суверенная бюрократия» высказывается мнение о том, что главным экстремистом в России сегодня является «суверенная бюрократия» — чиновники, саботирующие все предложения и начинания президента. Президент для них не глава государства, а «дворовый мальчик».

Примечательно, однако, что автора этой статьи не привлекают к ответственности за «экстремистскую деятельность». Хотя он на страницах массового печатного издания фактически обвиняет ВСЕХ чиновников разного уровня в пособничестве развалу России, уничтожении русского народа. Нет реакции на эту статью со стороны «суверенной бюрократии», видимо прав автор в своих выводах.

К сожалению, автор не предлагает выхода, не говорит как обуздать бюрократию. Однако, выход есть, он в КОБе, которую автор статьи вряд ли не знает, ведь он был депутатом Моссовета и Мосгордумы в 1990-2005 годах.

Чтобы не быть голословными, ниже мы приводим полный текст статьи. Все выделения в тексте наши.

 

18.09.2007 «НГ»

Дмитрий Катаев

 

Вертикаль коррупции

Человечество развивается по единым законам, но в рамках этих законов у каждой большой страны есть своя специфика, свой особый путь. Россия живет между чужими цивилизациями — азиатской и европейской. Вторжения иноземцев приносили народу гораздо больше страданий, чем в Западной Европе. Ради свободы от иноземного ига Россия жертвовала внутренней свободой. Это одна из причин, почему в России сложился бюрократический класс. Этот класс (конечно, с поправками на особенности каждой эпохи) — чиновники и депутаты всех уровней, силовики, «правосудие», привилегированный или государственный бизнес, партии при власти, пропагандистский аппарат, огосударствленная церковь. Каждый из этих институтов в отдельности необходим. Но когда все они связаны между собой не законами, не служением Отечеству, а круговой порукой, вот тогда возникает бюрократический класс, не зависящий от общества и не подконтрольный ему.

Цари, императоры, генеральные секретари, президенты, губернаторы приходят и уходят, а суверенная бюрократия остается. После каждого революционного потрясения она возрождается в новом обличье, становится единственной опорой правителей, но ещё более — использует правителей как свою опору. Верховный правитель, региональные начальники выглядят всемогущими, потому что могут удовлетворить аппетиты любого отдельного своего холуя. Но на самом деле они действуют в жестких рамках интересов суверенной бюрократии и не могут пойти против её интересов.

Пресловутая «административная вертикаль» — миф. Особенно если без правителя якобы «не решается ни одно дело», то, значит, тысячу дел он решает, не имея возможности вникнуть в их существо, а остальные девяносто девять тысяч дел решает бюрократия. Она и управляет страной или регионом. Но как? Любое волевое решение высшей инстанции искажается до неузнаваемости в интересах каждого исполнительского звена, потому что административный контроль при круговой поруке невозможен, а от общественного контроля, от действенных механизмов «обратной связи» бюрократический класс избавился при нашем попустительстве.

В таких условиях «административная вертикаль» не может существовать даже в тех немногих сферах, где она действительно необходима, например, в армии. Реальна — вертикаль коррупции.
 

«До основанья. А затем…»

Суверенная бюрократия затрудняет смену элит и эволюцию, угнетает общественную мысль. Значит, рано или поздно неизбежен политический взрыв. Но тогда оказывается: в предыдущую эпоху законодательство и система власти настолько деградировали, что не могут приспособиться к новой ситуации и уничтожаются «до основанья». Поэтому в самый сложный момент у общества (которое тоже не избежало деградации) не оказывается ни законов, ни структур, ни кадров, пользующихся широким доверием и притом реально способных работать во власти.

Революция приносит хаос. Поэтому вскоре народ снова сдаёт свой суверенитет бюрократии и говорит «спасибо» за гарантированную пайку. И не важно, что основная часть заработанного страной оседает в карманах бюрократии.

Бюрократия, пусть даже обновлённая по составу, но с прежним менталитетом, консолидируется и отторгает немногочисленных искренних революционеров, способных к конструктивной работе, а остальных, ещё недавно инициативных и честных, — ломает и прикармливает. И тот, у кого пайка больше, чем у соседа, — «премного благодарен».

Деградация личности, человеческого капитала, общества, попустительство властям — одно из самых трагических проявлений, принципиальное условие суверенитета бюрократии.
 

Бюрократия и реформы

В конце 80-х — начале 90-х годов ХХ века советский бюрократический класс, доведя страну до жесточайшего кризиса, пребывал в растерянности и позволил демократам инициировать демократические и либеральные реформы, не утопил в крови. Тем более что реальной альтернативы не было. Позволил таким образом спасти страну от голода и гражданской войны, заложить основы будущего восстановления и развития. Позволил начертать в Основах конституционного строя: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является её многонациональный народ». Даже позволил недолго погордиться спасением России и достижениями реформ.

Но на самом деле реформы своими руками провела динамичная часть бывшей советской бюрократии, ведь, кроме неё, было просто некому. Провела их только в той части, в которой сама была заинтересована, очень поживилась и остановила в нужный для неё момент. То, что осталось недостроенным тогда, не достроено до сих пор — пенсионная реформа, контрактная армия, антимонопольная политика, собственность на землю как естественное право собственника жилья и т.д.

Из Мраморного зала тогдашнего демократического Моссовета мне было хорошо видно, как московская бюрократия возвращает себе, приватизирует (по существу или также и формально) господствующие высоты: собственность, городской бюджет, СМИ…

В первые годы реформ бюрократия прибирала «ничье» имущество (предприятия, недвижимость, землю). Это не привлекало внимания общественности и способствовало наведению элементарного порядка. Когда же «ничейного» имущества не осталось, она переключилась на обеспечение преимуществ своим предприятиям за счёт чужих, на рэкет чужих предприятий, на отъем чужой собственности — административное рейдерство. А это вызвало сопротивление и потребовало закручивания политических гаек. Бюрократический класс вернулся на авансцену политики, списал на демократов «издержки» реформ, присвоил себе заслугу послекризисной стабилизации, вернул себе временно утраченный суверенитет.
 

Быть гражданином — экстремизм?

Вот нынешняя модель Российского государства: исполнительная власть перестала быть исполнительной (в смысле исполнения законов), втянулась в бизнес, сама стала олигархией и по совместительству властью законодательной; законодательная стала ну очень исполнительной; избирательная — ну очень избирательной; судебная власть умножает плохое качество законов на их выборочное применение; «силовые» органы стали криминалитетом; неконституционный орган — администрация президента — на каждом шагу подменяет их всех, ни за что не отвечая; а президент гарантирует стабильность им всем, но ничего не гарантирует гражданам, которых, впрочем, как таковых нет; у кого ОМОН — у того закон.
 

Быть гражданином своей страны — само по себе экстремизм?

Между народом и властью растёт стена безнадежного отчуждения. Власть становится безликой. Президент, губернаторы — не исключение. Ведь официальные портреты — это не живые лица. придёт другой человек и станет таким же портретом. Народ утрачивает знания о живых лицах власти, о её структуре и «правилах игры», её проблемах и механизмах. Власть давно не отваживается напрямую разговаривать с народом — слишком многонакопилось вопросов, на которые у неё нет ответов. Губернатора утверждает Законодательное собрание, при этом фракция имеет право аж на два вопроса! Парламент — не место для дискуссий; улица — не место для демонстраций, если это не демонстрация в поддержку президента против враждебного окружения; телестудия — не место для прямого эфира, то есть, значит, место для кривого…
 

Политика, уже вытесненная из парламента на улицу,
вытесняется с улицы в подполье

На самом деле в России главный экстремист, главная угроза — суверенная бюрократия. Главный политический конфликт в России — между суверенной бюрократией и демократией. Суверенная демократия — нежизнеспособный гибрид суверенной бюрократии и демократии, ужа и ежа. Бюрократический класс снова стал тормозом развития, осуществляет ползучий тоталитарный переворот и ведет страну прямиком в тупик, из которого выход только через очередную революцию со всеми её «издержками».
 

Выход есть

В России, в отличие от Западной Европы, бюрократический класс столетиями эксплуатирует и капитал, и труд. Главное противоречие — не между трудом и капиталом, не между богатыми и бедными, а между обществом и властью, суверенной бюрократией. Оно пронизывает всю нашу жизнь — начиная с отношений между школьником и учителем, между гаишником и водителем, и до самых верхов, которые любую проблему используют как повод урезать суверенитет общества. Вся энергия общества и власти тратится на борьбу друг с другом, а не на созидание. Подобного нет ни в европейской цивилизации, где общество обуздало бюрократию, ни в цивилизации азиатской, где общество служит бюрократии. Хотя, разумеется, это очень грубая схема.
 

Инерция антагонизма между левыми и правыми
до сих пор довлеет в нашем общественном сознании

Российская бюрократия любит ссылаться на особый путь, на специфику России, но не договаривает — в чём же эта специфика. Специфика России — сама суверенная бюрократия, её возрождение в каждом историческом цикле. Это и есть главное отличие нашей цивилизации от европейской. Да, у нас европейская культура, но цивилизация — «азиопская».

Когда-то надо же разорвать этот порочный круг. В современном мире суверенная бюрократия не отсидится за железным занавесом даже ценой очередного уничтожения активной части народа. Приобщиться к европейской цивилизации не только хотелось бы, но и придется, чтобы жить достойно и сохраниться как единая многонациональная и многоконфессиональная страна.

Свободные выборы должны быть восстановлены. Если кто-то скажет, что выборы ни на что не влияют, — напомним ему, что исторически совсем недавно, в 1989–1991 годах, именно выборы и референдумы изменили общественно-государственное устройство России. Да, избиратели — люди, и им свойственно ошибаться, особенно пока нет ни политической культуры, ни десятилетиями устоявшихся общественных институтов и политических структур, ни кадров, прошедших все ступени власти под пристальным вниманием независимых СМИ. Сегодня по безразличию и недоверию друг к другу, по умению радоваться жизни мы на одном из худших мест в мире… Но это не тупик. А вот суверенная бюрократия именно в силу своего суверенитета «ошибается» больше и чаще, чем избиратели, и это разложение, это тупик.
 

Право политических партий на существование
должны определять избиратели, а не бюрократия

Государство должно стать действительно сильным. Не за счёт мифической «административной вертикали», а за счёт неукоснительного исполнения своих функций под внешним контролем общества, причем общество должно захотеть, научиться и привыкнуть контролировать государство. А вот объём функций государства необходимо свести к минимуму, и прежде всего — избавить государство от сращивания с капиталом.
 

Только так можно победить коррупцию, добиться эффективности экономики.

Федеративные отношения, и прежде всего выборы губернаторов, должны быть восстановлены. Между прочим, в президентских республиках именно выборные губернаторы обычно баллотируются в президенты. Без сомнения, одним из главных мотивов отмены выборов губернаторов было стремление устранить будущих кандидатов в президенты.
 

Местное самоуправление должно получить полномочия и соответствующие ресурсы.

Москвичи и питерцы, ныне самые бесправные из всех столичных жителей в мире, должны вернуть себе право выбирать мэров и решать местные проблемы.

Социальная политика должна стать сильной и эффективной, но не за счёт Стабилизационного фонда, который можно проесть за два-три года, и не за счёт большего налогообложения бизнеса, как обычно предлагают левые политики, а за счёт резерва, давно реализованного странами европейской цивилизации, — за счёт сокращения функций бюрократии и «коррупционного налога», за счёт раскрепощения производства.

В отношениях с постсоветскими государствами чем скорее мы забудем об имперских амбициях и двинемся по демократическому пути, тем скорее действительно объединимся на европейских принципах. Мы пока ещё ближе к такому объединению, чем была Западная Европа после Второй мировой войны. Но мы бездарно год за годом теряем этот драгоценный задел.

В отношениях с остальным внешним миром нам пора избавиться от комплекса неполноценности, мании величия и мессианства. Достойная жизнь народа зависит вовсе не от того, является ли его государство великой державой.
 

Демократический поворот

Поворот в этом направлении во многом вписывается в левые убеждения, но это, конечно, не «левый поворот» (который в России означал бы не усиление социальной политики, а концентрацию новых ресурсов в руках суверенной бюрократии). Его не назовешь и «правым поворотом», хотя он не противоречит правым, либеральным убеждениям. В этом нет никакого парадокса, потому что в целом это поворот за пределы привычной право-левой оси координат. Это поворот демократический, антибюрократический.

Сегодня левые обличают правых, отождествляя их с бюрократическим классом, правые обвиняют бюрократию в том, что она сползает влево. Инерция ненависти, насаждавшейся большевиками! А бюрократический класс — не левый и не правый. Он за частную собственность, но для себя. Он за снижение налогов на свой бизнес. Он за усиление государства, но своего. Он за выборы, но выборы себя любимого.

Идеологические противоречия между правыми и левыми имеют смысл только в условиях демократии. Только тогда между ними разворачивается нормальная политическая конкуренция, борьба за власть. В обозримом будущем ни тем, ни другим реальная власть не светит, а вот политическое уничтожение как правой, так и левой оппозиции становится все более реальной угрозой. Выживут они только при восстановлении демократии. Сегодня главная борьба для них — не за власть, а с властью бюрократии. И за голоса избирателей они воюют не между собой, а с партиями при власти. Поэтому политический антагонизм между ними должен отойти на второй план, хотя для этого ещё придется пройти длинный путь. Их определенное сотрудничество для сохранения демократии естественно и необходимо. Его-то больше всего боится бюрократия. Не случайно Ходорковского обвинили для начала в том, что он финансировал одновременно и правых, и левых.

Часто можно слышать, что у партий при власти нет идеологии. Её действительно нет, но только все в том же привычном для нас понимании. Исподволь насаждается вполне определенная идеология, утверждающая право бюрократического класса на суверенитет, на абсолютную власть «по праву рождения». Борьба с этой идеологией для России актуальнее, чем борьба между правыми и левыми идеологиями.
 

Демократическая партия нового типа

Пройдут ли демократы в будущую Госдуму, а ещё более, если не пройдут, — чтобы продвигаться в обозначенных выше направлениях, на «правом фланге» необходима единая массовая демократическая партия, нацеленная на поддержку избирателей в их практических проблемах, опирающаяся на людей, которые уже завоевали авторитет решением этих практических проблем и через них поднялись до оппозиции суверенной бюрократии.
 

Конечно, такие люди пойдут только в партию,
демократическую как по своим целям,
так и внутри

Для этих людей, прошедших через фильтры общественного признания на ступенях политической лестницы, политика не будет «грязным делом».

А уж внутри этой партии пусть будут фракции — либеральные, социал-демократические и т.д. И пусть их идеология ответит на самые актуальные, «прикладные» вопросы с правых и с левых позиций. Потому что нет правых и левых вопросов, а есть правые или левые ответы.

Все это и будет — демократический, антибюрократический поворот, так необходимый России. Пока его нет, стабильным будет только разложение суверенной бюрократии с её порочным пристрастием к ОМОНизму.